Забастовка на заводе VW в Словакии обнажила раскол внутри Евросоюза
Во многих отношениях Словакия является образцовым примером интеграции восточноевропейской страны в Евросоюз. Однако забастовка, которая началась на заводе Volkswagen в Братиславе, может многое рассказать о том, насколько разобщенной Европа выглядит, если смотреть на нее с ее восточного края. Жителям Восточной Европы часто кажется, что их страны превратились в колонии Западной Европы, и это чувство может оказаться более серьезной угрозой для единства Евросоюза, чем Брекзит.
В отличие от большинства своих соседей Словакия почти безболезненно перешла на евро вопреки прогнозам многих экспертов. С 2010 по 2016 год производительность ее экономики в постоянных ценах росла в среднем на 2,9% в год. Такой впечатляющий рост стал возможным благодаря тому, что Словакия довольно быстро приобрела в Евросоюзе статус центра сборки автомобилей.
В 2005 году Словакия выпускала примерно 200 тысяч автомобилей в год. В последние два года число выпускаемых автомобилей превышало миллион. По данным Организации экономического сотрудничества и развития, которая в среду, 21 июня, опубликовала подробный доклад о состоянии экономики Словакии, на этот сектор приходится 40% объема промышленного производства, треть экспорта (который отправляется в основном в другие страны Евросоюза) и только 4% добавленной стоимости: Словакия глубоко интегрирована в обширные и ультрабыстрые производственные цепочки европейской индустрии автомобилестроения.
На западе страны, где находится большая часть заводов, уровень безработицы составляет менее 5%, и рабочие чувствуют необходимость бороться за свои права. Они сравнивают себя с рабочими, выполняющими такую же работу в Западной Европе, и даже с рабочими более богатого востока страны, и у них создается впечатление, что к ним относятся несправедливо. Зорослав Смолинский (Zoroslav Smolinsky), глава профсоюзного комитета на заводе Volkswagen в Братиславе, недавно написал в своей статье, что, хотя рабочие этих заводов получают приличные деньги по меркам Словакии, их зарплаты не идут ни в какое сравнение с зарплатами на центральном заводе Volkswagen в Вольфбурге, Германия, и это несправедливо. И действительно, средняя зарплата на заводе в Вольфсбурге примерно в 2,5 раза выше средней зарплаты на заводе в Братиславе. (Стоит отметить, расходы жителей Вольфсбурга тоже выше расходов жителей Братиславе, однако об этом обычно никто не упоминает.)
Словацкие рабочие автомобильных заводов собирают не только относительно дешевые автомобили Up!, но и ультрадорогие модели, такие как Porsche Cayenne и Bentley Bentayaga. Именно дорогие автомобили обеспечивают рост прибыли компании Volkswagen, и именно такие автомобили рабочие Братиславы отказались собирать, когда во вторник, 20 июня, они вышли на забастовку, отвергнув предложение руководства о повышении зарплаты на 4,5% (они настаивают на 16%).
И это не обычная акция рабочих промышленного предприятия. Популистский лидер Словакии, премьер-министр Роберт Фицо (Robert Fico), решительно поддержал рабочих. Его характеристика этого конфликта, которую он озвучил во вторник, 20 июня, оказалась еще более резкой, чем характеристика главы профсоюзного комитета Смолинского:
Наши западные друзья не понимают нас, когда мы спрашиваем их, почему рабочий в Братиславе — рабочий предприятия, которое славится высочайшим качеством и производительностью и выпускает самые роскошные автомобили — получает зарплату, которая составляет всего половину или, может быть, две трети зарплаты рабочего той же компании на предприятии в 200 километрах к западу или в любой другой западной стране, где ниже качество продукции и ниже производительность.
Такая позиция характерна не только для Словакии. Жители Восточной Европы в целом чувствуют, что их западные соседи их обделяют. Они обвиняют многонациональные компании в том, что те продают более дешевые и низкокачественные варианты своей продукции в их странах. Они утверждают, что Евросоюз, распределяя средства из так называемые фондов солидарности в постсоветских странах-членах ЕС, помогает западным корпорациям в такой же — если не в большей — степени, что и более бедным странам. Золтан Ковач (Zoltan Kovacs), представитель правительства Венгрии, недавно написал в своем письме, адресованном редактору Politico:
В обмен на средства из фондов солидарности менее развитые страны-члены Евросоюза открыли свои рынки для компаний из других стран ЕС. В результате этого соглашения множество немецких компаний сумели очень прилично заработать, пользуясь неограниченным доступом к новым рынкам, новым источникам высококвалифицированного труда, а в случае Венгрии — к самому низкому налогу на прибыль предприятий в Евросоюзе — всего 9%. Словакия, Польша, Венгрия, Чешская Республика и Словения вступили в Евросоюз 13 лет назад. Многие утверждают, что им удалось пройти очень длинный путь за довольно короткое время, и им требуется сохранять терпение, чтобы достичь тех стандартов жизни, которые формировались на западе в течение более полувека. Однако их жители уже давно забыли свое коммунистическое прошлое, и сейчас они видят только то, что уровень жизни в их странах гораздо ниже уровня жизни в ключевых членах Евросоюза. Если говорить о доходах, восточноевропейские страны сейчас постепенно догоняют Испанию, но не Германию.
В ответ на это западные европейцы указывают на то, что стоимость рабочей силы в Восточной Европе растет быстрее, чем в Западной, и в этом смысле менее развитые члены Евросоюза стремительно догоняют его лидеров.
Но пока эти аргументы не работают. Поскольку жители Восточной Европы все больше устают от своего положения «бедных родственников», они все чаще делают выбор в пользу популистских партий, выступающих за укрепление национального суверенитета. Такие силы уже пришли к власти в Венгрии и Польше.
В ответ на это ключевые члены — в первую очередь Германия и Франция — все чаще выступают в защиту концепции так называемой «двускоростной» Европы, где некоторые члены интегрируют свои правовые и экономические системы быстрее, чем другие. С точки зрения Западной Европы это имеет определенный смысл, однако такая концепция неприемлема для восточных европейцев. Именно поэтому многие все чаще говорят о том, что Германия пользуется слишком большим влиянием в Восточной Европе, особенно в Польше.
Восточная Европа рискует зайти слишком далеко в своих требованиях. Если компания Volkswagen смирится с тем, что стоимость труда на ее заводе в Братиславе должна совпадать со стоимостью труда на заводах в Германии — а они уже движутся в этом направлении — ей в конце концов станет невыгодно перемещать производство высокодоходных продуктов в Восточную Европу. Восстановление экономик Восточной Европы после падения коммунизма произошло во многом благодаря тем самым корпорациям, которые они сейчас критикуют.
Однако Запад тоже должен разыгрывать свои карты осторожно. Популисты в Восточной Европе, возможно, весьма восприимчивы к критике и экономическим наказаниям. Однако они вряд ли начнут терять свои позиции так быстро, как это произошло с популистами в Западной Европе — если только восточные европейцы не избавятся от своего комплекса колоний или если они не увидят заметные признаки экономической конвергенции. Было бы неблагоразумным давать им больше поводов для бунта. Как показали результаты исследования, проведенного недавно Chatham House, солидарность с более слабыми в экономическом смысле странами является ключевой ценностью Евросоюза: 77% европейской элиты (то есть «лиц, занимающих влиятельные должности») и 50% общественности считают, что более богатые члены Евросоюза должны оказывать финансовую поддержку более бедным странам.
Интеграция была и остается достойной целью. Поэтому правительствам стран Евросоюза не стоит терять ее из виду.